Юрислингвистика
12
of the elements essential and the qualifying characteristics. Another way is to compare the sanction of the
interpreted norm with the sanctions of the norms establishing responsibility for the use of violence of the
disputed volume in its pure form. The issue of dividing violence into physical and mental and ways of fixing these
types in the dispositions of the norms of the Criminal Code of the Russian Federation is touched upon. The
author notes that there is no uniformity of terminology when fixing these elements in the norms of the Criminal
Code of the Russian Federation. The article ponders on the problem of the relationship between the terms
"violence", "coercion" and "forcing." It is noted that legislators themselves in different norms lay a different
meaning in these terms. It is proposed to understand “coercion” and “forcing” as synonyms. The lack of an official
interpretation of the terms “violence dangerous to life and health” and “violence not dangerous to life and health”
is criticized as well as the use of explanations provided for them. The author concludes that it is necessary to
develop the concept of violence, which means the existence of a general concept, universal terms, general
classifications and the scope of various types and forms of manifestations.
Key words: violence, compulsion, physical violence, mental violence, harm to health.
УК РФ содержит большое количество составов преступлений, включающих насилие в качестве одного из
элементов. В законодательстве нет определения понятия «насилие», в научно-исследовательской литературе также
не встречается его общепринятой дефиниции [Гаухман 2014].
Толкование значения слова «насилие» в русском литературном языке является достаточно широким –
Однако
«
принудительное воздействие на кого-либо, нарушение личной неприкосновенности»
[Ожегов
1992].
словарная статья не может быть взята за основу для определения уголовно-правовой категории насилия, так как дает
общее его понятие, не указывая на конкретные признаки, которые позволили бы отграничить его от смежных
понятий. Признаки, перечисленные в определении, могут быть взяты лишь за основу исследования правового
феномена «насилие». В литературе отмечается, что основное содержание насилия – это действие одного субъекта
вопреки желанию другого или принуждение к действиям, совершения которых лицо не желает [Логунова 2006: 217;
Сердюк 2002:14; Шарапов 2001: 20]. Таким образом, можно согласиться с общим мнением о том, что насилие – это
деяние, совершенное вопреки чьему–то желанию, подавление свободного волеизъявления, навязывание чужой воли
[
Шарапов 2001: 20].
К сожалению, в уголовном законодательстве отсутствует единообразие при закреплении этого признака в
разных составах преступлений. В одних случаях законодатель говорит о применении насилия как такового (ч. 1 ст.
31 УК РФ), в других – конкретизирует объем данного правонарушения (ч. 1 ст. 162 УК РФ), в третьих, – не употребляя
1
понятия «насилие», тем не менее, фактически перечисляет его последствия (п. «а» ч.3 ст. 127.1 УК РФ).
В тех случаях, когда диспозиция нормы содержит указание на объем наступивших последствий от насилия,
проблем для квалификации деяний почти не возникает. В тех же случаях, когда формулировка не содержит такой
конкретики, бывает непросто определить, какой вид насилия охватывается нормой, а какой требует дополнительной
квалификации. Примером такой проблемы может служить ч.1 ст. 131 УК РФ, где закреплен признак насилия, но не
определен его объем. Эта проблема может быть решена путем системного толкования нормы. Так как угроза
убийством и причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности являются квалифицирующими признаками, а
причинение смерти по неосторожности – особо квалифицирующим признаком и совершение деяния при их наличии
влечет более строгую ответственность, то в основном составе остается меньший объем насилия – побои, удержание,
ограничение свободы, причинение легкого вреда здоровью и вреда здоровью средней тяжести. Соответственно,
умышленное причинение тяжкого вреда здоровью
и смерти требуют дополнительной квалификации по
соответствующим статьям УК РФ. Кстати говоря, такая иерархия насилия не является установленной законом, а
скорее условно принята в правоприменительной практике.
Более сложный механизм установления объема насилия, закрепленного в составе, требует п. «а» ч.2 ст. 240
УК РФ, где также указано на применение насилия, но не конкретизирован его объем. В отличие от предыдущей
ситуации, здесь насилие входит не в основной состав, а уже в квалифицированный, при это особо квалифицирующих
признаков, связанных с насилием, нет. Поэтому применение метода системного толкования здесь не даст
положительного результата. Единственным вариантом видится обращение к максимальному пределу санкции нормы
и ее сравнение с максимальными пределами санкций норм, устанавливающих ответственность за применение
насилия спорного объема в чистом виде. Так, рассматриваемая норма имеет санкцию до 6 лет лишения свободы с
ограничением свободы до
2 лет. Менее строгие санкции имеют нормы, предусматривающие уголовную
ответственность за умышленное причинение легкого вреда здоровью (ч.1 ст. 115 УК РФ), умышленное причинение
вреда здоровью средней тяжести (ч.1 ст. 112 УК РФ), причинение тяжкого вреда здоровью по неосторожности (ч.1 ст.
1
18 УК РФ). Это позволяет сделать вывод о том, что общественная опасность такого насилия уже учтена при
конструировании рассматриваемой нормы. Значит, дополнительной квалификации требует только умышленное
причинение тяжкого вреда здоровью потерпевшего (ч.1 ст. 111 УК РФ) и умышленное причинение смерти (ч.1 ст. 105
УК РФ). Такой подход не является законодательно установленным правилом, но поддерживается в науке уголовного
права [Кругликов 2015: 73].
Целый ряд проблем вызывает и использование законодателем конструкций «насилие, опасное для жизни или
здоровья» и «насилие, не опасное для жизни или здоровья». Встречаются такие конструкции достаточно часто: в
статьях 126, 126, 161, 162, 166, 206, 211, 221, 226, 229, 296, 309 Уголовного кодекса РФ и ряде других.
Юрислингвистика, 2019, 11
